Николай Калмаков ( 1873–1955) — русский художник, никогда не имевший настоящего успеха.
Его творчество было заново открыто двумя французами — Бертраном Колленом де Бокажем и Жоржем Мартеном дю Нором, — которые наткнулись на многие его картины в Пюс-де-Сент-Уан. В 1960-е годы.
Калмаков родился в семье русского генерала и матери-итальянки.
Прежде чем заняться изобразительным искусством, обучался праву у российской аристократической элиты.
Он участвовал в различных русских движениях и работал, в частности, для театра, но от его великого произведения того времени – декораций и костюмов Саломеи для великой актрисы Веры Комиссаржевской не осталось и следа.
Православная церковь запретила пьесу, и Комиссаржевский, влюбившийся в Калмакова и его творчество, разорился.
Тогда Калмаков покинул Россию и переехал в Париж в 1920-х.
В Париже началась странная жизнь - он избегал русских кругов, которые, казалось, даже презирал (его консьерж по-прежнему был убежден, что он итальянец), убил на дуэли мужа любовницы и одержимо писал картины, которые неохотно и мало выставлял и не хотел продавать.
Он оказывается в крайней нищете, его последняя жена (гватемалка) забрала его картины, а его запихнула в приют для бедных.
На автопортретах и фотографиях изображена фигура, достойная Феллини, с усами и вьющимися седыми волосами.
Его непримиримость, жесткость и отказ от реальности делают его одиноким персонажем, одержимым мистическими, эротическими видениями.
Его работы соизмеримы с характером, полны символической и удивительной силы, где женщина то грешная искусительница, то солнечная богиня.
Уединенное существование, отказ показывать свои работы и высокомерное отношение к окружающим постепенно приводили к бедности.
Мадам С. (его последняя близкая знакомая) рассказывала: «Все в здании знали, что на чердаке умирает от голода старый живописец. Он жил, питаясь одной тарелкой супа в день. Но его высокомерие препятствовало состраданию..."
Калмаков избегал жалости и оставался гордым до конца, «он носил пальто денди, прямое и узкое, которое сшил самостоятельно».
Живописец Иванов вспоминал: «Несмотря на бедность, он никогда не хотел продать любую из своих работ. Чтобы выжить, он искал случайные заказы, которые мог сделать легко – будь то набожные изображения или гравюры для немцев..."
Дворянин и рабыня, 1927 г.
Его последняя выставка в галерее Charpentier (Париж) в 1928 собрала положительные отзывы, но Калмаков чувствовал себя непонятым современниками, считая, что окружен идиотами, которые не в состоянии понять величину его таланта.
Шестикрылый сфинкс, ласкающий могущественной лапой голову Иоанна Крестителя (Саломея - Сфинкс - 1928).
Гватемальская женщина, которая жила в той же гостинице, вспоминала потом, что в 1941 г. она «набралась смелости, чтобы обратиться к проходившему художнику с несколькими словами, на которые он не ответил. Но я проскользнула в его комнату и оставила на столе чашку чая с несколькими булочками. Час спустя, Калмаков пришел в мою комнату и церемонно подарил мне букет роз».
Так началась последняя любовная связь в жизни Калмакова. Мадам С. была на двадцать пять лет моложе художника.
Следующие шесть лет она заботилась о Калмакове, но их отношения - как со всеми женщинами в его жизни - были не спокойными, со скандалами и шумными примирениями.
1947 году был составлен договор, по которому дама оплачивала для него место в доме престарелых в обмен на большую коллекцию его работ.
В возрасте шестидесяти восьми лет Калмаков оказался в доме престарелых на севере Парижа.
Он жил, окруженный бедными и нуждающимися людьми, в комнатах на несколько человек.
В 1955 русский эмигрант, аристократ и художник умер в одиночестве, безызвестности и бедности в госпитале де Лани на севере Парижа.
Он был похоронен на сельском кладбище изогнутым и безымянным крестом, подвергнутым временем коррозии.
После смерти этого отшельника, каковым считали Калмакова многие, в его маленькой комнате в гостинице де ла Рошефуко были обнаружены более сорока его произведений, которые посчитали эксцентричными, ничего не стоящими и заперли на хранение, а вскоре и забыли.
В течение своей уединенной жизни художник рисовал работы, которые отражали его навязчивые идеи с мученичеством, аскетизмом, упадком, духовностью и сексуальностью.
Выполненные в стиле, названном русским ар-нуво, его образы говорили о том, что их написал либо сумасшедший, либо гений ....
Муза, 1929 год
Негритянка, 1923 г
Свежие комментарии