Политика

Нарцисс и Эхо: История одержимости

Миф об Эхо и Нарциссе — это попытка человечества определить границы между любовью и одержимостью.
Каковы пределы любви?
Как далеко всё может зайти? Вопросы лежат в самом центре мифа об Эхо и Нарциссе.
В этой истории оба главных героя обнаружили, что любовь может стать невыносимой.

Эхо влюбилась в Нарцисса, Нарцисс влюбился в себя.
Любовь превратилась в навязчивую идею, а одержимость - в экзистенциальное отчаяние

Когда Лириопа спросила Тиресия, могущественного оракула, проживет ли ее новорожденный ребенок долгую и счастливую жизнь, она получила ответ:
«Если он не узнает себя, он может прожить долгую жизнь под солнцем».

2186x1829_586302_[www.ArtFile.ru].jpg

«Такими легкомысленными показались слова пророка», - комментирует Овидий, но это не так.
Однако Нарцисс - не единственный главный герой истории. В ней Эхо сыграла свою катастрофическую роль.
Но главный герой мифа - навязчивая любовь.
Вернемся к Нарциссу.
Лириопа увидела своего сына и сказала, что он прекрасен сверх обычного.
Многие матери такими считают своих детей, но у Лириопы были реальные причины.

Но вот Нарцисс вырос, и это стало очевидным. Мужчины и женщины пытались привлечь его внимание и любовь, но, похоже, он никого не замечал.

Нимфа Эхо (от греческого слова «звук») полюбила Нарцисса.

Эхо когда-то была женщиной, которая любила разговаривать и была известна тем, что прерывала других в разговоре.
Однако она совершила ошибку, помогая Зевсу скрывать любовные связи от Геры.

Всякий раз, когда Гера была близка к тому, чтобы поймать Зевса с кем-то другим, Эхо дезориентировала богиню длинными рассказами, давая Зевсу время уйти.

Как только Гера поняла, что делает Эхо, она прокляла ее, чтобы она больше никогда не могла высказываться. Вместо этого нимфа сможет повторить только чужие последние слова.

Так и жила бедняга Эхо, но на этом её беды не кончились. Однажды она увидел Нарцисса. Вот это была еще большая беда!

Снимок.JPG

Эхо следила за мальчиком и все больше и больше увлекалась им, но была одна проблема – не поговорить с Нарциссом. Единственный способ дать ему знать о своих чувствах - подождать, пока он что-нибудь скажет.
В какой-то момент Нарцисс понял, что за ним следят.

«Кто здесь?» - сказал он.
«Здесь», - повторила все еще скрытая Эхо.
Нарцисс, не видя, кто ответил, позвал подойти к нему. Эхо, не теряя ни секунды, выскочила. Она раскрыла руки обнять Нарцисса. Однако энтузиазма у него не было:

«Убери руки! ты не должна обнимать меня. Лучше смерть, чем кто-то будет ласкать меня!»
«Ласкай меня», - нехотя ответила в шоке Эхо и снова исчезла в лесу.

1920px-John_William_Waterhouse_-_Echo_and_Narcissus_-_Google_Art_Project.jpg

1920px-John_William_Waterhouse_-_Echo_and_Narcissus_-_Google_Art_Project.jpg

Отказ был слишком сильным, слишком жестоким, чтобы с ним справиться.
Любовь, которую она испытывала к Нарциссу, была настолько сильной и навязчивой, что Эхо не могла принять его и решила жить в одиночестве.
В конце концов, ее чувства были настолько сильны, что ее тело высохло, и остались только кости и голос. Голос Эхо продолжал жить в лесу, а холмы — это место, где ее все еще можно услышать.
Трагический конец нимфы не остался незамеченным. Многие были возмущены Нарциссом, который причинил ей столько ненужных страданий.

Немезида, богиня мести, решила, что это дело для неё – месть!
Она её свершила.
Нарцисс, устав от охоты, решил отдохнуть и попить воды. Когда он пил из источника, в естественном зеркале тихой воды он увидел свое лицо яснее, чем когда-либо прежде.
Чем больше он пил, тем больше смотрел на свое отражение.

Сюрприз превратился в чудо, чудо в любовь, а любовь в навязчивую идею.

Нарцисс не мог пошевелиться.
Его образ полностью нейтрализовал его, и он желал человека, которого видел в воде.

Нарцисс постепенно пришел к болезненному пониманию своей трагической судьбы. Как и Эхо, он просто исчезает - умирает от истощения и неудовлетворенного желания.

«О, меня мучает странное желание, о котором я раньше не знал, я хотел бы избавиться от этой смертной формы;
Горе истощает мои силы, пески жизни текут, и в ранней юности я отрезан; но смерть для меня не проклятие - она положит конец моему горю». Овидий, Метаморфозы